Лидия Артемова
Я — обычная женщина, работаю в детском саду воспитателем, родилась и всю жизнь живу в Ейске. В 1986 году моему мужу, Артемову Александру Николаевичу, было 30 лет, а нашей дочке — 3 года. Однажды ночью приезжают военные с автоматами, забирают, вроде как на переподготовку. Заметьте, не сам вызвался ехать, как потом попрекали кругом — “Мы вас туда не посылали!” Получаю письмо от него уже из Чернобыля. Моют радиоактивную пыль, зарывают все в траншеи в Припяти, в общем, два месяца живет и работает там. А ведь он не военнослужащий — просто рабочий, но гребли тогда всех — никто не посмотрел на то, что только один ребенок у нас. Это потом уже приказали брать тех, у кого не менее двоих детей.
Вернулся мой муж и сразу попал в больницу — начался распад крови. Сколько литров крови и отмытых эритроцитов влили в него — не описать! Попал в краевую онкологию, потом в тяжелейшем состоянии был отправлен в Москву самолетом — в Институт гематологии. Сколько же он перенес за эти годы! Распад крови —посадили на 28 таблеток гормонов в день. Год он был покрыт весь гноем, как чешуей. Потом выросла одна женская грудь, которую удаляли хирургически, затем рак щитовидки — удаляют полностью все, — теперь всю оставшуюся жизнь — гормоны! Сейчас муж инвалид второй группы пожизненно с тяжелейшими гормональными нарушениями. Человека лишили возможности иметь сына, лишили здоровья в 30 лет, работы. Я с 30 лет живу “ни баба — ни девка” с облученным человеком. Все тяну сама, потому что муж болен. Как я могу предать его — если его и так предало и наказало государство.
Посмотрите статистику, сколько чернобыльцев-ликвидаторов стало инвалидами, сколько спились, покончили с жизнью потому, что семьи их не устроены, — их бросают жены, у них нет детей, а у кого есть, — то они не могут их содержать и выучить. Ведь инвалиды Великой Отечественной войны (дай Бог им здоровья!) — помогают уже своим внукам и правнукам, а у этих, еще молодых мужиков, дети, их содержать надо, учить, а кругом все платно. Мы тоже четыре года учили нашу единственную дочь в институте города Ейска, а к пятому курсу, когда заплатить надо было уже тридцать тысяч в год, — пришлось брать ссуду в Сбербанке. Когда узнали, что муж инвалид, ему сразу отказали. Оформила документы на себя, а его взяла вторым поручителем. В отделе кредитования ему опять отказ. Говорят: “Вы инвалид, поэтому даже поручителем быть не можете у жены”.
Мы прожили вместе 35 лет, и я никогда не видела, чтобы он плакал. А тут слезы текут у него от обиды, он кричал начальнику: “Я что, изгой? Если меня государство сделало инвалидом, я что, стал человеком второго сорта?” В общем, подруги стали поручителями, дочь доучили, а комок обиды остался внутри.
Меня не оставляет мысль, а как же другие инвалиды, ведь у людей разные бывают ситуации, когда обращаться приходится в банк, а ведь Сбербанк наполовину государственный. Скажите, где еще в мире будут так относиться к инвалидам, тем более к тем, кто спасал чужих детей от радиации, а теперь не может помочь своему дитю!
А два года назад муж собрался подлечить здоровье в санатории — первый раз в своей жизни взять путевку. Врач, ведущая чернобыльцев, велела обойти всех врачей, сдать анализы. Неделю он не вылезал из поликлиники, все собрал, даже путевку в Апшеронск дали уже на руки. А врач говорит: “У вас был рак, плохие анализы, вам санаторий противопоказан”. А какие же анализы могут быть, если здоровье хуже и хуже? Понятно, без щитовидки нельзя принимать грязи, ванны, но съездить воды минеральной попить, подлечить желудочно-кишечный тракт — можно. Ему было сказано в ответ: “А вы знаете, сколько стоит путевка, чтоб вы ездили воду пить?” /…/
От обиды муж отказался от соцпакета, и теперь даже лекарства мы два года покупаем за деньги. Ходит лечиться теперь к участковому врачу. Вот так, на шестом десятке, —он даже в санатории не был ни разу в жизни. Неужели нельзя хотя бы один санаторий отвести для таких больных, ведь их тысячи по стране — пусть не будет электропроцедур, грязей — пусть лечат природными факторами. Неужели эти люди не заслужили? Пусть люди, сидящие в руководящих креслах, подумают, что будет с нашей страной дальше. Наступают годы техногенных катастроф, не дай Бог, чтобы такое повторилось.
Хочу обратиться и к женам чернобыльцев. Берегите и жалейте своих мужей. Пусть иногда срываются, кричат, нервно реагируют на все — спасибо, что живы! Ведь сколько они пережили! А сегодня их часто заставляют чувствовать себя людьми второго сорта.
Представьте только, в тридцать лет стать инвалидом, лишиться всего, о чем мечтал, на что надеялся. Я уважаю своего мужа за то, что он никогда не размахивал своим удостоверением, не стремился получить ордена и медали. Он говорит: “К чему столько шума, как люди, так и мы выживем!”
Никто не поймет горе другого человека, пока не примеряет его на себя. Надо каждому чиновнику представить, что это у него начался распад крови, выросла женская грудь, операция за операцией, ушла жена, нет денег, нет детей, семьи, куча лекарств каждый день, — вот тогда они задумаются, как жить этим людям. Но как говорится: “Сытый — голодному не товарищ”.
Недавно меня поразил рассказ по телевидению об одном петербургском враче. Когда пришли “зурабовские времена” и стало плохо с выпиской дорогих лекарств, — этот человек не поленился, составил список всех своих тяжелобольных (76 человек) и пошел по кабинетам чиновников. Говорит: “Вот список — вычеркните фамилии тех, кто не достоин жить!” А чиновники, особенно мелкие, как известно, трясутся за место свое. Так никто из них и не решился ничего вычеркивать. И врач отстоял всех своих больных. Я желаю, чтобы вам, дорогие мои чернобыльцы, попадались на пути только такие люди, потому что сейчас только на людей и остается надеяться!
Вернулся мой муж и сразу попал в больницу — начался распад крови. Сколько литров крови и отмытых эритроцитов влили в него — не описать! Попал в краевую онкологию, потом в тяжелейшем состоянии был отправлен в Москву самолетом — в Институт гематологии. Сколько же он перенес за эти годы! Распад крови —посадили на 28 таблеток гормонов в день. Год он был покрыт весь гноем, как чешуей. Потом выросла одна женская грудь, которую удаляли хирургически, затем рак щитовидки — удаляют полностью все, — теперь всю оставшуюся жизнь — гормоны! Сейчас муж инвалид второй группы пожизненно с тяжелейшими гормональными нарушениями. Человека лишили возможности иметь сына, лишили здоровья в 30 лет, работы. Я с 30 лет живу “ни баба — ни девка” с облученным человеком. Все тяну сама, потому что муж болен. Как я могу предать его — если его и так предало и наказало государство.
Посмотрите статистику, сколько чернобыльцев-ликвидаторов стало инвалидами, сколько спились, покончили с жизнью потому, что семьи их не устроены, — их бросают жены, у них нет детей, а у кого есть, — то они не могут их содержать и выучить. Ведь инвалиды Великой Отечественной войны (дай Бог им здоровья!) — помогают уже своим внукам и правнукам, а у этих, еще молодых мужиков, дети, их содержать надо, учить, а кругом все платно. Мы тоже четыре года учили нашу единственную дочь в институте города Ейска, а к пятому курсу, когда заплатить надо было уже тридцать тысяч в год, — пришлось брать ссуду в Сбербанке. Когда узнали, что муж инвалид, ему сразу отказали. Оформила документы на себя, а его взяла вторым поручителем. В отделе кредитования ему опять отказ. Говорят: “Вы инвалид, поэтому даже поручителем быть не можете у жены”.
Мы прожили вместе 35 лет, и я никогда не видела, чтобы он плакал. А тут слезы текут у него от обиды, он кричал начальнику: “Я что, изгой? Если меня государство сделало инвалидом, я что, стал человеком второго сорта?” В общем, подруги стали поручителями, дочь доучили, а комок обиды остался внутри.
Меня не оставляет мысль, а как же другие инвалиды, ведь у людей разные бывают ситуации, когда обращаться приходится в банк, а ведь Сбербанк наполовину государственный. Скажите, где еще в мире будут так относиться к инвалидам, тем более к тем, кто спасал чужих детей от радиации, а теперь не может помочь своему дитю!
А два года назад муж собрался подлечить здоровье в санатории — первый раз в своей жизни взять путевку. Врач, ведущая чернобыльцев, велела обойти всех врачей, сдать анализы. Неделю он не вылезал из поликлиники, все собрал, даже путевку в Апшеронск дали уже на руки. А врач говорит: “У вас был рак, плохие анализы, вам санаторий противопоказан”. А какие же анализы могут быть, если здоровье хуже и хуже? Понятно, без щитовидки нельзя принимать грязи, ванны, но съездить воды минеральной попить, подлечить желудочно-кишечный тракт — можно. Ему было сказано в ответ: “А вы знаете, сколько стоит путевка, чтоб вы ездили воду пить?” /…/
От обиды муж отказался от соцпакета, и теперь даже лекарства мы два года покупаем за деньги. Ходит лечиться теперь к участковому врачу. Вот так, на шестом десятке, —он даже в санатории не был ни разу в жизни. Неужели нельзя хотя бы один санаторий отвести для таких больных, ведь их тысячи по стране — пусть не будет электропроцедур, грязей — пусть лечат природными факторами. Неужели эти люди не заслужили? Пусть люди, сидящие в руководящих креслах, подумают, что будет с нашей страной дальше. Наступают годы техногенных катастроф, не дай Бог, чтобы такое повторилось.
Хочу обратиться и к женам чернобыльцев. Берегите и жалейте своих мужей. Пусть иногда срываются, кричат, нервно реагируют на все — спасибо, что живы! Ведь сколько они пережили! А сегодня их часто заставляют чувствовать себя людьми второго сорта.
Представьте только, в тридцать лет стать инвалидом, лишиться всего, о чем мечтал, на что надеялся. Я уважаю своего мужа за то, что он никогда не размахивал своим удостоверением, не стремился получить ордена и медали. Он говорит: “К чему столько шума, как люди, так и мы выживем!”
Никто не поймет горе другого человека, пока не примеряет его на себя. Надо каждому чиновнику представить, что это у него начался распад крови, выросла женская грудь, операция за операцией, ушла жена, нет денег, нет детей, семьи, куча лекарств каждый день, — вот тогда они задумаются, как жить этим людям. Но как говорится: “Сытый — голодному не товарищ”.
Недавно меня поразил рассказ по телевидению об одном петербургском враче. Когда пришли “зурабовские времена” и стало плохо с выпиской дорогих лекарств, — этот человек не поленился, составил список всех своих тяжелобольных (76 человек) и пошел по кабинетам чиновников. Говорит: “Вот список — вычеркните фамилии тех, кто не достоин жить!” А чиновники, особенно мелкие, как известно, трясутся за место свое. Так никто из них и не решился ничего вычеркивать. И врач отстоял всех своих больных. Я желаю, чтобы вам, дорогие мои чернобыльцы, попадались на пути только такие люди, потому что сейчас только на людей и остается надеяться!
Немає коментарів:
Дописати коментар