С Чернобылем я «познакомился» 1 мая 1986 года.
Как «пламенный революционер» и по совместительству пионервожатый столичной 77-й школы я шествовал во главе колонны учащихся Печерского района столицы, созданной из лучших учеников, дабы приветствовать руководителей партии и правительства УССР в День международной солидарности трудящихся.
Колонну выстроили еще в районе Рогнединской улицы. Когда первый ребенок упал в обморок (примерно там, где нынче «Новый проезд» на Бессарабке), дежуривший на мероприятии врач вежливо сообщил, что это «в порядке вещей», мол, дети нервничают, да и день слишком жарким выдался.
День действительно был не по-весеннему горяч. Все время хотелось пить, а на губах и языке ощущался привкус металла...
Второй «нервный» рухнул на асфальт возле Бессарабского рынка. Диагноз врач повторил без заминки...
Мы прошли по помпезному Крещатику мимо правительственных трибун, приветствуя Владимира Щербицкого сотоварищи. Развевались на отчаянном ветру знамена правофланговых пионерских и комсомольских организаций района...
Как позже удалось узнать, уровень радиоактивного фона в тот день превышал все мыслимые нормы в тысячу раз!
Начало
Телефонный звонок в три часа ночи вряд ли может обрадовать. Нетрезвый голос поинтересовался: «А не почернобыльничать ли нам?» Времени на раздумья не было, и я ответил утвердительно. Так начался мой «чернобыльский роман», который длится почти двадцать лет...
Но до первой поездки в Зону еще было далеко. Во время очередного этапа велогонки мира я все еще находился в Киеве и даже помог представителю Монголии выиграть промежуточный финиш!
А дело было так. На бульваре Леси Украинки не оказалось наблюдателей. Не было и телекамер. Когда выбившийся из сил «брат монгол» преодолевал этот сложнейший этап пути, я со своим товарищем помог несчастному азиату. С полкилометра мы толкали его двухколесную машину вверх, а далее все пошло как по маслу. Наш велосипедист выиграл промежуточный финиш впервые в истории этого азиатского государства. О чем и раструбили репродукторы, установленные в центральной части Киева. Вот уж не знаю, помнит ли сей выдающийся спортсмен об этом?
Победа малоизвестного гонщика объяснялась еще и тем, что в целях безопасности ведущие спортивные страны мира своих велосипедистов в Киев не пустили. «Правда» и «Время» обозвали их поступок паникерским.
Между тем обученные чуть что слушать «вражьи голоса» киевляне уже знали, что произошло нечто ужасное. В городе началась паника, в особенности на вокзалах и автостанциях. Билеты сделались страшным дефицитом, многие проявляли чудеса, добывая их для эвакуации своих детей или выбираясь из города при помощи взяток, хитрости и обмана.
В моей школе правда, несмотря на героические усилия дирекции скрыть ее, проявилась в том, что как-то перестали приходить на занятия дети больших шишек. К слову, школа-то учила многих детей и внуков первых лиц государства, в том числе и внука Щербицкого.
Дозиметр в кабинете военного дела явно зашкаливал. В специальные ведомости по учету уровня радиации каждый день вносились в десятки раз уменьшенные цифры. Получалась вполне приличная радиационная обстановка.
Учеников эвакуировали в Рыбаковку Николаевской области только 18 мая. Уехали далеко не все. Многих куда-то самостоятельно вывезли родители.
Город опустел. Без детей и женщин он выглядел тоскливо. Мужики отрывались с помощью красного вина, коего весьма кстати завезли в огромном количестве. Отмечу, что пьяных в классическом понимании не было. Все-таки мужчины умеют мобилизоваться, да и, возможно, переживания за судьбы семей не давали скатиться в пропасть.
«Чужой беды не бывает»
В Чернобыль я попал поздней осенью того же года и с тех пор бываю там по нескольку раз в году. Что-то напоминающее чувства сталкеров Тарковского пробуждается во мне каждый раз. Иногда грущу и плачу, видя очередное проявление надругательства над этой несчастной землей и сотнями тысяч жителей Полесья...
В Термаховку Иванковского района Киевской области, где квартировал один из батальонов милиции, мы прибыли на видавшем виды милицейском «уазике»... Мы въехали в зону катастрофы, и все поблекло перед увиденным и услышанным.
Если сравнивать тогдашнее состояние населенных пунктов с нынешним, то поражаешься тому, как человечество умеет нажиться на чужом горе. В первые годы после аварии в домах сохранялась утварь и мебель, личные вещи людей, вынужденных покинуть зараженные места, письма и фотографии, иконы и такие традиционные для Полесья вышитые рушники... Сохранялся и провиант - закрытые банки домашней тушенки, соления, сало, сушеные грибы. А затем начался грабеж. Несмотря на огромное количество военных и милиции, из Зоны, окруженной колючкой, вывозились машинами не только чужая мебель, но и все, что можно было похитить.
Имущество, оставшееся в Зоне, после выплаты жалкой компенсации переселенцам уже не имело ценности, а значит, по закону за мародерство к ответственности нельзя было привлечь никого.
Не сомневаюсь, что грабеж годами происходил при непосредственном участии милиции, ведь по всему периметру Зоны была включена сигнализация и установлены капитальные КПП и блокпосты. Сам город энергетиков - Припять - имел собственный периметр охраны, равно как и десятикилометровая зона отчуждения. То есть воровать в таких масштабах можно было только при покровительстве нечестных на руку стражей порядка.
Справедливости ради скажу, что большинство милиционеров вели себя достойно и выполняли свой долг согласно присяге и нормам высокой моральности. Ну, а ублюдков достаточно среди любой категории служащих.
Милиция помогала несчастным как могла. Уже после возвращения в зону отчуждения «самоселов», а таких поначалу было полторы тысячи, милиция была единственным представителем власти. Она делилась с ними хлебом, табаком, медикаментами, помогала им решать различные вопросы, ведь старики (а именно они преимущественно вернулись на родную землю) не могли самостоятельно выехать в тот же Иванков, куда перевели руководство бывшего Чернобыльского района.
Летом и осенью 1986 года в Зоне производили массовый отстрел домашнего скота, птицы, собак. Это было чудовищной, но, как утверждали ученые, необходимой мерой предосторожности.
Знаменитый на всю округу бык по кличке Уран (как нарекли его военные) эвакуировался с несколькими телками в лес. Его обошла горькая участь соплеменников. Ученые, обнаружив одичавшее стадо спустя несколько лет, решили провести научный эксперимент. Так Уран и все его обширное семейство поселились на заброшенной колхозной ферме в Новошепеличах под Припятью и долгое время беспечно жили ради науки...
Братская автомогила
Город энергетиков Припять охранялся милицией усиленно. Каждый дом находился под сигнализацией, в квартирах сохранялось добро. Сейчас в этих домах нет ничего. С корнем вырвали все, что могли, включая гвозди! Зараженная радиацией мебель, сантехника, даже паркет и моторы лифтов выехали в неизвестном направлении и, вероятно, в большинстве своем проданы не подозревающим о смертельной опасности людям. С частных домов сняли даже шифер, который набрал такое огромное количество радиации, что даже называть цифру страшно.
Припять не была бедным городом. На 47 тысяч его населения приходилось несколько тысяч автомобилей. Первоначально для этих машин вырыли длиннющие траншеи. Их поместили туда и растоптали мощными тракторами. После чего засыпали траншеи землей. Увидев эти траншеи разрытыми спустя год, я обнаружил, что все, что могли снять с несчастной техники, уже отсутствовало.
Позднее в неизвестном направлении исчезли даже покореженные кузова. Достаточно сказать, что это был очень грязный металл, ведь братская автомогила была устроена в непосредственной близости от разрушенного реактора, в зоне прямой видимости, в районе гаражного хозяйства Припяти, у городского кладбища и у станции Янов местной железнодорожной ветки, где и сегодня бета-фон впечатляет...
Мародеры
Отдельная тема Чернобыля - черные археологи и всяческие этнографические экспедиции. И те и другие нанесли невосполнимый урон этой многострадальной земле, практически занимаясь мародерством. Весьма патриархальный уклад жизни полищуков (жителей украинского и белорусского Полесья) оставил множество интереснейших предметов материальной культуры. Всевозможные вещи, кустарно сделанные из дерева, нехитрый реманент, некоторые образцы которого пережили не одно поколение хозяев, народные иконы и вышивки исчезли и, за редким исключением, оказались не в музейных коллекциях, а Бог знает где.
К поставарийным трагедиям добавлялись и другие, вызванные дичайшим пренебрежением нормами радиационной безопасности. Сам видел, как бойцы-ликвидаторы уминали сухой паек, спасаясь от палящего солнца в тени смертельно опасного «рыжего» леса.
Когда раз в год, а именно на гробки, в Зону разрешили организованный заезд бывших жителей, это добавило массу неприятностей. Под впечатлением зрелища поруганной земли, разграбленных усадеб и заросших сорняком погостов некоторые жители (не без помощи «оковитої») попросту поджигали свои бывшие дома. Так вот сгорел лес, непосредственно примыкавший к селу Опачичи. Да и половина села ушла в небытие, словно Хатынь, оставив на память о себе лишь руины печей...
Печальна история «моста смерти», который построили над железнодорожными путями. Он соединяет территорию ЧАЭС с городом Припять. Те милиционеры, которые охраняли мост с подветренной стороны, уже умерли. Те же, кто нес вахту со стороны Припяти, остались живы.
Непосредственно возле здания Чернобыльского отдела милиции росла сосна, в которой поселились совы. Кто-то захотел ее срезать, но милиционеры не дали и спасли совиную семью...
Неподалеку от села Рудня-Вересня пару лет назад я увидел черных аистов - уникальных птиц, занесенных в Красную книгу. В Зоне нынче много дичи: кабаны и волки, лоси, олени, зайцы, бобры и еноты. Их наблюдаешь постоянно. Звери не чувствуют опасности. Пренебрегают ею и браконьеры: охотники и рыболовы. Кто знает, откуда попадает на наши столы дичь и рыба? Не сомневаюсь, что во многих случаях - именно оттуда. Не говорю уже о грибах и ягодах.
Могильники Зоны, коих здесь сотни, равно как и площадки «временного» хранения зараженной техники, осквернены и разграблены. Все меньше и меньше остается металла в той же Рассохе, где «временно» хранится бронетехника, пожарные машины и даже боевые вертолеты, нахватавшиеся смертоносных доз радиации. Становится страшно...
Возможно, настал момент вдохнуть в Зону жизнь, вернув в хозяйственный оборот некоторые ее земли, проживание на которых нынче безопасно? Больно видеть сорняк высотой в человеческий рост на некогда плодородных землях, заболоченные угодья, дававшие жителям этого красивейшего кусочка украинской земли пищу и кров над головой.
«Можно много построить, и столько же можно разрушить, ничего не построив взамен», - констатировал Иосиф Бродский. Но есть и другая сентенция. Она гласит: «Отпускай хлеб свой по водам, ибо по прошествии многих дней опять найдешь его».
Александр АНИСИМОВ
P.S. Эту статью замечательный человек, великолепный историк и один из лучших, на наш взгляд, исследователей истории Киева Александр Анисимов написал 11 лет назад. Александра уже нет с нами. Скоро грядет 30 годовщина аварии на ЧАЭС. А потом и 40-я...
Фото Константин НИКОЛАЕВ
Немає коментарів:
Дописати коментар